Озеро Кашо (Кошо), что в Глубокском районе Витебщины, возможно, хранит в своих глубинах... Впрочем, читайте до конца
Рыбачили мы как-то на берегу безымянного, как нам казалось, озера, коими полна Витебщина. Да, не то, что бы рыбачили, а отдыхали больше. Поймали несколько рыб для ужина, на том рыбалка и закончилась. Варили уху из лещей да плотвы, наслаждались закатом, да водочку умеренно попивали. Забрёл к нам на огонёк некий здешний житель. Дедок неопределенного возраста: неухоженная седая борода, сапоги по колено, выцветший военный плащ-накидка. Ему можно было дать и 50 лет и 80. Колоритный старичок. Прекрасный типаж для портрета. Словно, из позапрошлого века. Слово за слово, разговорились. Выпили по стопочке.
Тут я возьми да и спроси.
– Дедушка, как здешнее озеро называется?
Дедок прищурился хитро.
– Хранцузов, случаем, среди вас нет?
– Да нет, мы из города. Витебские.
– Ну, тогда слушайте.
История, услышанная нами под стрекот кузнечиков, комариное жужжание и редкое плескание рыбы в озере, нас увлекла. Мы слушали с неподдельным интересом, глядя на отблески костра в глазах старика.
– Как-то, лет десять… да нет, по боле – двенадцать лет назад, приехали какие-то французы на наше озеро. Небольшая группа, человек около семи. Вроде как отдыхать. И, значится, переводчик с ними был. Ну, уже не помню как именно, но оказался я у них вроде проводника-помощника. А чего мне, пенсионеру? – лишняя копейка не помешает. Тем более щедро платили. Продуктов, опять же, привезли. Обошли мы, значит, здешние озера, тут один француз через переводчика и спрашивает, мол, как вон то озеро называется? Я запросто отвечаю, мол, называется оно – Кашо.
Тут французы и замолчали. Переводчик переспрашивает. Я говорю, мол, так и называется. Вот Малое Кашо, за ним – Большое Кашо. Французы оживились, зачирикали чего-то там по-своему. Говорит, значится, переводчик, мол, спасибо, дедушка, приедем к вам на следующее лето надолго, очень у вас понравилось.
Ну, приехали, как обещали. Но, не налегке, как прежде, а с аппаратурой всякой, со снаряжением непонятным. А мне что? Хорошо обращаются, деньги платят. У нас в деревне четыре избы осталось. Не со старухами же на завалинке мне кудахтать! Вожу иностранцев на лодке, помогаю, как могу.
Наступает очередной вечерок. Вот, как у вас, костерочек, ушица варится, водочка. Вот язычок-то у переводчика и развязался. Говорит он мне: «А знаешь ли ты, дедушка, как переводится название озера? Нет? Так вот, по-французски «кашо» означает… дерьмо!»
Я говорю, мол, а чего они в дерьме-то копаться приехали? Тот мне: «Ты, дедуля, только никому не сказывай, но гости наши иностранные, как только услышали название, так сразу и поняли – где искать нужно…»
Интересуюсь: «А чего ищут-то?» Он шепчет: «Золото Наполеона!» Они-де долго искали, по всей Беларуси, и вдруг слышат знакомое слово!.. Значит, версия такая: Бонапарт вёз золотишко, награбленное в Москве, а по дороге утопил. Провалились обозы под лед. А где – загадка. Искали везде. Все-то думают, что на реке Березине! Но там тоже ничего не нашли. Рылись в архивах, исходили вдоль и поперёк Полесье, всё напрасно.
Услышав название нашего озера, решили наши иностранцы, что Наполеон, когда узнал, что золото утонуло, выругался… на озеро! Так и занесли на карту – озеро Кашо.
Правда это или нет, неизвестно. Старик, выпив ещё рюмку водки, поблагодарил и удалился. Сказав на прощание, что золота никакого не нашли. Пустая затея; тут ил несколько метров толщиной.
История показалась мне интересной, достойной того, что бы зафиксировать её на бумаге. Копаться в архивах, искать подтверждение или опровержение этого факта не собираюсь. Оставляю это для романтиков-искателей, для которых это будет ещё одним поводом, что бы отправиться на поиски сокровищ Наполеона, возможно хранящихся на нашей витебской земле.
Дмитрий Рубаник, Витебск